...Золотая лестница без перил...

Девочка летела к своей мечте...море (пусть и не совсем теплое), крики чаек, галечные пляжи, солнце садящееся в синеву вод, белые корабли...

А оказалась в грязном, убогом, пьяном шахтерском поселке.
 В старом, холодном, рабочем общежитии с черным грибком на стенах, с единственным краном ледяной воды, где надо было караулить варящийся суп, иначе его украдут вместе с кастрюлей, где туалет страшней вокзального.
Что такое рабочее общежитие...это спившиеся маргиналы, это одинокие люди, оказавшиеся в сложной ситуации,  обозленные на весь мир, это молодые специалисты, которых судьба загнала на три года в несусветную дыру.
Человек в итоге присматривается и привыкает ко всему, но привыкнуть к практически ежевечерним застольям соседки по комнате, которая все время приводила нового кавалера...привыкнуть к тому, чем заканчивались пьяные гульбища....
Она залезала с головой под одеяло, накрывала голову подушкой, но это совершенно не спасало от гнусности. Это было пыткой. Девочке было 18 и она верила в чистую любовь.

Однажды в автобусе, по дороге на работу, кто-то из шахтеров прошелся по ней сальной шуткой, разбитные девицы громко смеялись, мужики глумливо усмехались, подведенными угольной пылью глазами, а она...она молниеносно рванулась к двери, автобус резко остановился и её вырвало прямо в открытые двери...
Её стали считать малахольной, перестали связываться и не замечали.
Было тоскливо, одиноко и очень страшно...впереди маячили три пустых, бесконечных года.

Его она увидела сразу всего, одним взглядом с ног и до головы...
Он сидел на подоконнике общей кухни и улыбался, улыбался странно...тонкие губы замысловато изогнуты, глаза прищурены, на одной щеке ямка, она то появлялась, то исчезала, эта волшебная ямка.
Он был высокий и статный, голубые джинсы ловко обтягивали ноги и бедра, рукава рубашки были засучены, в глубоко расстегнутом проеме ворота толстая железная цепь на загорелой шее, цепь, как у породистого, крупного пса, ноги обуты в грубые, высокие ботинки на шнуровке, такие сейчас называют "берцы"...

Она встала, как вкопанная на пороге кухни, он соскочив с подоконника, ловко выхватил из её рук тяжеленный чайник и поставил на плиту: "Здорово! Сейчас будем пить чай"
Все, кто был в кухне заржали...

Она опустила глаза, потому что поняла, что этот наглый, абсолютно рыжий парень будет теперь её защитником.
Он был не тем бледно-рыжим с прозрачной кожей и невнятными чертами лица, он был ярко-рыжим во всем...веснушчатое улыбчивое лицо, темно-медные волосы, фантастические глаза, цвета насыщенного янтаря.
Ему было 24, он был чистокровный немец, главарь местной шпаны, мореман (уходящий на полгода за рыбой), все звали его НЕМЕЦ.

Всё закрутилось с этого чайника, с этого единственного брошенного взгляда...
Он засыпал её кровать охапками белоснежных астр (все клумбы поселка и дачные участки стояли бритыми), они гуляли целыми ночами, совершая набеги на сады и хохотали до упада поедая ворованные помидоры, клубнику и вишню, он подкармливал её...
Сажая в ночи на скамейку перед своим домом, выносил всякую снедь и подперев кулаками щеки, смотрел как она ест и рассказывал ей всевозможные морские байки.
Теперь она без боязни ходила по хулиганскому поселку, на танцах к ней никто не смел подойти, она была девушка Немца!
Доброхоты и "мудрые" старшие товарищи предупреждали её о страшной опасности этой дружбы, его старая бабка, принципиально не говорившая по русски, шипела вслед: "Билядь!"
А она занавесила себя пеленой и слушала только внутренний голос, который говорил, что ничего плохого быть не может, потому что просто не может быть!

Он был из семьи сосланных во время войны Поволжских немцев. Отец огромный, угрюмый, молчаливый. Мать изможденная, блеклая, безгласная.
 Был еще брат, лет 15, с потупленным взглядом, что-то постоянно бормотавший себе под нос, неуклюжий и неряшливый аутист. Она сначала опасалась, но мальчик был безобидней котенка, основным занятием, которого было вырезать из журналов-газет картинки и наклеивать в большие исписанные бухгалтерские книги. Этот никому не нужный ребенок, гиря на ногах родителей, проникся к ней симпатией, когда она стала приносить ему журналы с яркими картинками.
Дома у Немца она бывала редко, там было сумрачно, пыльно и тягостно от поселившегося в нем несчастья.

Очень часто они вдвоем уходили на берег лимана, ловили специальной сеткой мелкого криля, жгли костер и варили деликатес в большом котелке с морской водой
При свете костра она танцевала босиком, на песке, в длинной юбке, с венком из пахучих трав на распущенных волосах...
Она танцевала, а он пел под гитару: "Ах, любовь! Ты любовь, золотая лестница, золотая лестница без перил..." Антонов был на пике музыкальной моды, наравне с "Машиной времени" и "Воскресеньем"
Потом она садилась около его ног, а он зарывался в её волосы и вдыхал полынный аромат..
Брал её маленькую руку и целовал каждый пальчик.
Она хитренько улыбалась.
 Эта маленькая девочка своей невинностью укротила строптивого Немца.
А еще она думала, что это все, как в настоящем кино...чистая, нежная любовь.

Потом он ушел в море, у него такая работа, а она... она предала его.
Предала по молодости, по глупости, не думая о последствиях, предала от скуки...

Впервые в жизни она видела невыносимую муку и непролитые слезы в глазах взрослого мужчины... только по его возвращению, девочка поняла, что она натворила...
В его глазах было страшно, темно и там отразились все женщины, которым он будет мстить пока боль не притупится.

Потом был нескончаемый калейдоскоп кавалеров, пустых и никчемных, было жестокое предательство подруг, было много всякого, но кто-то сверху решил, что она еще нужна и она уцелела.

Был отъезд навсегда из волшебного, красивейшего края...с его изумрудными сопками, суровым морем, багряной осенью и белыми кораблями...
Этот край подарил ей взросление.

Впереди была целая жизнь и никогда, никогда больше она не допускала, чтобы из-за неё у мужчины были страшные, пустые глаза.

Анна.